5. Перемены в деревне

Несколько, казалось бы, су­губо семейных документов по­зволяют коснуться почти всех сторон жизни северной дерев­ни в период, когда российское крестьянство испытывало на себе различные эксперименты, которым их непрерывно под­вергали сверху.

…Заявление школьника Пав­ла Ставрова в губернский коми­тет партии. По молодости лет и неопытности заявитель не по­ставил дату. Но из содержания ясно, что оно написано в конце 20-х годов. Ученик Карпогорской школы являлся членом сельскохозяйственного коопе­ратива «Спартак», что был где-то при озере Красный окунь (бывшее Святое озеро). В сво­ем обстоятельном и грамотном прошении он дал яркую карти­ну жизни коллектива. Думаю, что это была одна из тех ком­мун, которые наспех создава­лись в 20-е годы по всей стра­не.

Тяжкая картина предстает перед нами, когда мы читаем заявление Павла Ставрова. Предоставим слово документу. «У меня умер отец Гавриил Павлович Ставров, оставив после себя семейство семь че­ловек, из них один трудоспо­собный, — так начиналось это послание партийным руководи­телям губернии. — Хозяйство наше полуразвалившееся и на расстоянии 64 верст от насе­ленных пунктов. Карпогорский ВИК  (волостной исполком — Е. О.) ввиду бедности свое­го бюджета никакой материаль­ной помощи оказать не может. В настоящее время в наш кол­лектив входят два новых члена — бедняка. Я до сего времени учился в Карпогорской ШКМ во 2-й группе и перешел в третью, но без материальной помощи государства мне не будет воз­можности продолжать свое уче­ние, так как входящим вновь членам коллектива будет труд­но в полуразвалившемся хозяй­стве кормить шесть нетрудо­способных человек. Хлеба в хо­зяйстве хватит самое большее на два месяца… Кроме этого, четырех членов семьи нужно послать в сельскую школу учиться, так как они совершен­но неграмотны. А их нужно учить на расстоя­нии 64 верст от дома. В общем, без помощи госу­дарства нашей семье дети оста­нутся неграмот­ными. Я даже не смогу отправить никого из членов моего семейства в школу. И тогда оно ляжет всей тяжестью на пле­чи работников коллектива и при­ведет его к упад­ку. А при упадке хозяйства будет близок развал всего коллектива, и мы окажемся на улице. Только при материальной по­мощи государства я смогу дать обра­зование детям и сам кончить Карпогорскую ШКМ…»

Вспомним, как «костерила» свое­го мужа Калину Ивановича вели­комученица Евдокия в рома­не Федора Абрамова «Дом» за создание им подобной коммуны:

«— В диком лесу, на глухой реке коммуну затеяли — как не вредительство? При мне, сколько ни сеяли, сколько ни пахали, не доходило хлеба. Все убивало морозом.

— В смысле практическом, — вынужден был признать Ка­лина Иванович, — действи­тельно был допущен некоторый недосмотр. Но у нас мечта была — чтобы все заново. Что­бы именно в диком лесу, в мед­вежьем царстве зажечь маяк революции…»

Видимо, в таком «царстве» и жили дети первого коммуниста и советского активиста Верколы Гаврилы Павловича Ставрова.

Несколько документов отра­жают сложную и противоречи­вую обстановку, которая пред­шествовала коллективизации и итогам этого крупнейшего собы­тия в жизни деревни.

Первым начал атаку на не­молодого отца красноармеец Николай. В своих письмах от 23 февраля, 5 и 6 марта (очевид­но, 1930 года) он ставил перед отцом вопрос «о решительном переходе в коммуну». Он сооб­щил о том, что сам уже подал такое заявление и просил при­соединиться к нему. И далее он приоткрывает характерные, в общем-то малоизвестные дета­ли жизни того времени. «Я уве­рен, папа, — писал молодой красноармеец, — что ты чита­ешь газеты и видишь коллекти­визацию всего СССР широким руслом, а мы к настоящему времени остались в хвосте. Это можно исправить перехо­дом в коммуну… В армии у нас вопросы коллективизации так­же разбираются. Наша часть шефствует над колхозом в де­ревне. Сегодня ходили на суб­ботник на трактор колхозу. И вообще в задачу каждого из нас ставится задача убедить хозяйства отцов о вступлении в колхоз, и результаты имеются. У многих красноармейцев отцы вступили в колхоз. По получе­нии письма пишите ответ, ос­ветив все подробно. Я со сво­ей стороны еще раз прошу ре­шиться на вступление. От это­го нам всем будет лучше…».

Столь же решительно Нико­лай Константинович ратовал за коммуну и в следующем пись­ме, советуя центр жизни и ру­ководство перевести из мона­стыря, где начала складывать­ся коммуна, в Верколу, ибо тут, по его мнению, была вся эконо­мика.

Что и говорить, нелегкие вопросы ставил сын перед сво­им отцом. Тем более что у са­мого Константина Павловича отношения с властью склады­вались непросто. В деле хра­нится несколько документов о том, что он считался бывшим красным партизаном. Подшит даже мандат его на Пинежскую районную конференцию быв­ших красногвардейцев и крас­ных партизан, которая состоя­лась в феврале 1931 года.

А чуть раньше бывший партизан был «посажен» на так называемое «твердое зада­ние»: его хозяйству был опре­делен повышенный налог в сумме 52 руб. 38 копеек. По сути, К. Ставров был причислен к разряду кулаков, то есть лю­дей, имеющих нетрудовые до­ходы и лишенных права голоса.

Нельзя без волнения читать огромное по размерам (четыре страницы большого формата) заявление красного партизана в Карпогорский райисполком. Суть дела состояла в том, что, видимо, по договору с сельсо­ветом К. П. Ставров сдал часть своего дома под фельдшер­ский пункт за плату, обязав­шись попутно вместе с семьей обеспечивать уборку помеще­ния, отопление двух печей, не­обходимый ремонт и т. п. В этом же доме ютилась в стес­ненных условиях и семья Став­рова в составе девяти человек. Знавший толк в деловой пере­писке, он приложил к своему заявлению подробную автобио­графию и копии с 15 различных документов.

В архиве нет свидетельств об исходе борьбы между быв­шим партизаном и советской властью. Ясно одно, что он ока­зался членом колхоза «Лесо­руб».

А вот еще одно свидетель­ство событий тех лет — выпис­ка из лицевого счета Ставровой Екатерины Константиновны — члена коммуны «Спартак», ре­организованной позднее в кол­хоз «Лесоруб».

Много отдала молодая жен­щина коммуне, вступая на тер­нистый путь новой жизни. В ее хозяйстве были обобществле­ны лошадь, корова, дом, гумно, два плуга, борона, телега, 20 штук колес и прочий инвентарь. Все это аккуратно зафиксиро­вал счетовод колхоза Федор Клопов 9 марта 1939 года.

В папке бережно сохранены некоторые письма периода во­енных лет. Есть сообщение о гибели на фронте сына Кон­стантина Павловича.

Много мыслей возникает при знакомстве с документами лю­дей, большинство из которых уже ушли из жизни. В них как в капле воды отражаются все со­бытия, пронесшиеся как ураган над Россией в разные годы. Не­вольно думаешь о том, что только впитав сызмальства в свою душу переживания земля­ков, их поиски и метания, се­мейные утраты, зная лично многих из них, Федор Абрамов смог столь ярко и правдиво от­разить все это в своих романах и повестях.

Евгений ОВСЯНКИН.